Феникс на мече. Страница 3

— Успокойся, Конан, ты ведь навсегда покинул свою Киммерию. Твое королевство — здесь, — улыбаясь, сказал Просперо. — Ну вот, мне пора отправляться. На пиру у Нумы я выпью за твое здоровье кубок самого лучшего белого вина.

— Ладно, — пробурчал король. — Но не целуй от моего имени танцовщиц Нумы — испортишь все межгосударственные отношения.

Весело рассмеявшись, Просперо вышел из зала.

3

«Дорога Королей»

Солнце, прячась за горизонтом, на несколько минут залило сияющим золотом зеленый и туманно-голубой лес. Его потухшие уже лучи все еще отражались в звеньях толстой золотой цепи, нервно подрагивавшей в потных пухлых руках Диона Атталусского. Барон, беспокойно ерзая плотным задом по мраморной скамье, то и дело поглядывал на пестрые цветы и густую листву деревьев в своем саду и временами украдкой оглядывался, словно пытался захватить врасплох спрятавшегося врага. Поблизости журчал родник, множество других источников, рассеянных по всему этому чудесному уголку наслаждений, нашептывали нежные мелодии.

Дион был один, если не считать темнокожего гиганта, удобно расположившегося на мраморной скамье неподалеку от барона. Дион не обращал на раба ни малейшего внимания, хотя знал, что Аскаланте полностью ему доверяет. Как и многие другие богатые люди, он не замечал людей, стоящих на более низких ступеньках социальной лестницы.

— Нет никаких оснований так нервничать, — сказал Тот-Амон. — Все будет в порядке.

— Как и любой другой, Аскаланте может допустить ошибку, — фыркнул Дион, и на его лице выступил пот при одной мысли о возможных последствиях такой ошибки.

— Он не допускает ошибок, — заверил его стигиец с мрачной усмешкой, — Будь иначе, рабом был бы он, а не я.

— Это еще что за болтовня? — возмущенно воскликнул Дион, который слушал раба вполуха.

Глаза Тот-Амона сузились. Несмотря на свое железное самообладание, ему начало казаться, что он вот-вот лопнет от непрерывно кипевших в нем ярости, ненависти и позора, и он торопился использовать любой, даже самый ничтожный шанс вырваться из порочного круга. Забыв о том, что Дион смотрит на него как на раба, а не как на человека, обладающего душой и разумом, стигиец обратился к нему со страстной речью.

— Послушай меня, — сказал Тот-Амон. — Ты непременно станешь королем. Однако ты не знаешь, что замышляет Аскаланте. Когда Конан умрет, у тебя не будет врага страшнее и коварнее, чем мой хозяин. Я могу тебе помочь и сделаю это, если ты возьмешь меня под свою защиту, когда окажешься на троне. Знай же, о господин, что я могущественнейший волшебник. О Тот-Амоне говорят обычно с таким же глубоким уважением, как и о знаменитом Раммоне. Король Стигии Ктесофон возвысил меня и оказал мне величайшие почести. Он прогнал всех своих магов и назначил меня своим придворным волшебником. Изгнанные маги затаили злобу и обиду, но трогать меня боялись, потому что я имел власть над потусторонними силами и мог рассчитывать на их помощь в любое время. Сет видит, враги трепетали, потому что знали, что в любую минуту на них может обрушиться потусторонняя тварь и вонзить острые когти в их морщинистые шеи. Столь безграничное могущество давало мне змеиное кольцо Сета, найденное мною в одном из склепов Стигии, чуть ли не в миле под поверхностью земли. Думаю, что оно было утеряно там кем-то еще до того, как далекий предок человека выбрался на берег из морского ила.

Но вор украл у меня это кольцо, и я потерял все свое могущество! Маги объединились, чтобы убить меня, но мне посчастливилось, и я сумел бежать. Нанявшись погонщиком верблюда, я отправился в Коф, но по дороге на нас напали бандиты Аскаланте. Все, кроме меня, были убиты, я спас свою жизнь только тем, что поклялся верно служить Аскаланте, когда тот узнал меня. Вот так я попал к нему в рабство.

Чтобы удержать меня, он записал мои признания, запечатал свиток и передал его некоему кофскому отшельнику. Я не могу отважиться вонзить ему во сне кинжал в сердце или выдать его врагам, потому что тогда отшельник откроет свиток, прочтет его и сделает то, о чем просил Аскаланте. А когда об этом узнают в Стигии… — Тот-Амон вздрогнул, и его лицо побледнело, — В Аквилонии я пока в безопасности, — продолжал он. — Однако рано или поздно враги дознаются о моем убежище, и тогда мне уже ничто не поможет, от судьбы уйти не удастся. Только король с его могучими крепостями и верными войсками смог бы защитить меня. Вот поэтому я предлагаю тебе заключить со мной соглашение. Я помогу тебе советом сейчас, а ты защитишь меня потом. А уж когда я найду кольцо…

— Кольцо? Кольцо?

Тот-Амон недооценил абсолютный эгоизм этого человека, который отмахнулся от слов раба, словно от гудения назойливой мухи, и полностью погрузился в свои невеселые мысли. Но слова о кольце ему что-то напомнили.

— Кольцо? — повторил он снова. — Как же, помню! Это, должно быть, то самое Кольцо Счастья. Я купил его у одного шемитского вора, который хвастал, что украл его у колдуна с далекого юга, и клялся, что оно приносит счастье. Мне захотелось его иметь, и, видит Митра, я заплатил за него весьма немало. И вот теперь, пожалуй, мне понадобится все мое счастье, чтобы выпутаться из этого проклятого заговора, в который втянули меня Больмано и Аскаланте. Надо найти это кольцо!

Тот-Амон вскочил. Кровь бросилась в его и без того темное лицо, а в глазах вспыхнула ярость, хотя он был поражен эгоистичной глупостью своего собеседника. Дион вообще не обращал на него внимания. Он быстрым движением руки открыл секретный ящичек в своей мраморной скамье и начал рыться в куче талисманов, игральных костей, странного вида амулетов и тому подобных безделушек. Все это якобы приносило счастье, и он суеверно собирал их где только мог.

— Ага, вот оно! — Он радостно поднял кольцо великолепной ювелирной работы. Оно было выковано из металла, похожего на медь, и имело форму чешуйчатой змеи, трижды свернувшейся, положив одно кольцо на другое и засунув кончик хвоста себе в пасть. Глазами ее были желтые драгоценные камни, злобно блестевшие в сгущавшихся сумерках. Тот-Амон вскрикнул, и барон повернулся к нему. Увидев лицо раба, он внезапно побледнел и широко разинул рот. Глаза стигийца сверкали, его темные пальцы, словно когти, тянулись к кольцу.

— Кольцо! О Сет! Мое кольцо! — громко воскликнул он. — Кольцо, которое у меня украли!

В руке Тот-Амона блеснула сталь. Он молниеносно воткнул кинжал в жирное брюхо барона. Болезненный крик Лиона перешел в хрипение, и барон осел на землю, словно оплывшая гора сливочного масла. Скорее всего он так и не понял, что послужило причиной его смерти.

Тот-Амон оттолкнул в сторону обмякшее тело, выхватил из рук мертвеца кольцо и забыл об убитом. Он обеими руками держал кольцо, и его черные глаза пылали мрачным огнем.

— Мое кольцо! — прошептал он в радостном возбуждении. — Я вновь обрел свое могущество!

Даже сам стигиец не смог бы сказать, как долго он стоял неподвижно, словно статуя, с таинственным кольцом в руках, чья ужасная аура исцеляла его опозоренную душу. Когда он закончил медитировать и вернул душу из мрачной бездны, в которую позволило заглянуть это кольцо, на небе уже появилась луна, бросившая длинные тени на спинку мраморной скамьи, перед которой лежало то, что недавно было хозяином Атталуса.

— А теперь я покончу с Аскаланте! — прошептал стигиец, глаза которого горели в темноте красным огнем, словно у вампира. Он осмотрелся, набрал пригоршню крови из лужи, в которой лежала его жертва, и погрузил в нее глаза медной змеи, выждав, пока сверкающая желтизна не насытилась соком жизни.